Вспоминает сын Алексея Назаровича Старицына: «Каждого коснулась потеря родных и близких людей. Не обошло горе и нашу семью Старицыных. Жили мы тогда на станции Баженово.
Ясно помню декабрь 1941 года, 21-е число: нам приесли повестку, в которой предписывалось Алексею Назаровичу Старицыну, отцу нашей большой семьи, явиться на следующий день в Белоярский райвоенкомат. Отца дома не оказалось, он уехал за сеном для коровы. Поэтому повестку вручили маме. Мудрая женщина не кинулась сразу к отцу. Дождалась, пока он вернётся, сварила пельмени, и только когда он сметал сено, выпил и плотно закусил, сообщила о повестке. На следующее утро мы провожали нашего кормильца.
Из Белоярки его и товарищей увезли в Свердловск и определили в Гореловские лагеря. До сих пор их помню: мы с мамой ездили туда к отцу. Зима была очень суровая, но никакой мороз не мешал подготовке, новобранцы спешно проходили курсы обучения на сапёров. Пока они были в Гореловке, мама раза три ездила к нему, а в последний раз едва застала отца: солдаты были уже в вагонах на ВИЗовской площадке.
Через несколько часов эшелоны отправили на фронт в сторону Москвы.
С месяц мы не получали от отца никаких вестей, а потом пришло письмо-треугольник, затем второе. Он сообщал о потерях: похоронили солдата Жукова из Белоярки – подорвался на мине. Сапёры часто рисковали своей жизнью. К счастью, потом отца перевели в разведку. Это не так опасно, хотя и там всякое случается.
Вскоре его наградили медалью «За отвагу». А тем временем мы, пятеро детей (четыре сестры и я) вместе с мамой приближали Победу в тылу. Школу пришлось бросить. В шестой класс нужно было ходить за пять километров, а у нас на всех – две пары валенок, и те штопаные. Кто первый успевал завладеть валенками, тот и управлялся по хозяйству. Так и жили – не тужили, благодаря заботам матери. Она сама частенько не доедала, лучший кусочек подсовывала детям. Мама встретила День Победы, а в июне 1945 года умерла от болезни, и мы стали жить с бабушкой. Старшая сестра была телеграфисткой на станции Баженово, я тоже устроился работать на станцию и получал хлеба по 500 грамм. Мы с ребятами пилили и кололи берёзовые чурки для газогенератора, делали табуретки и черенки к лопатам.
В конце сентября отец вернулся домой. Победу он встретил в Кёнигсберге, а потом служил в Польше. Он прошёл всю войну, получил вторую медаль «За отвагу», много других наград и ему было очень обидно, что, наконец, приехал домой…, а любимой жены нет.
Только постаревшая мать со слезами радости на глазах, да пятеро ребятишек, которых надо было поставить на ноги.
Частенько отец рассказывал нам о том, как сапёры-разведчики возводили переправы, в наступлении были первыми, а отступали последними. Алексея Назаровича не стало в 1981 году, когда ему было 78 лет.
Мне, как ветерану тыла, пришлось служить на Дальнем Востоке в пограничных войсках на реке Уссури. После армии работал, учился, сёстры мои трудились на железной дороге, создавали свои семьи, а я водил поезда. Когда упразднили паровозы, я переучился на тепловоз, затем пересел на электровоз, а позднее стал инструктором локомотивных бригад. Мне присвоили звание «Лучший машинист станции Асбест», выделили талон на машину «Жигули». Но награды – это не важно. Важно, что в нашей семье все выросли порядочными людьми. Всю жизнь добросовестно трудились, особенно мне везло: на работу шёл, как на праздник, водил поезда с удовольствием и сыну, внуку объяснил – лучше специальности, чем водить поезда – нет.»